Шырдак из солдатских шинелей

В память о матери и как напутствие детям.
В 1981 году мой брат вернулся из армии и вскоре поступил в университет. Я же, наоборот, завершив учебу, отправился служить в декабре того же года. Спустя три зимы, в 1984-м, я вернулся домой.
С тех пор в нашем доме появились две шинели, символизирующие возвращение двух братьев. Одна была темно-коричневой, другая — темно-рыжей. Они висели на вешалке, немного потертые, как будто пропитанные воспоминаниями о пережитых тревогах. Шинели, с плотными воротниками и заломами на рукавах, для нас с братом казались просто старыми вещами, но для мамы — это было нечто большее.
Однажды, спустя год после моего возвращения, вернувшись с работы, я увидел маму, занимающуюся чем-то странным. Она сидела у окна, рядом с ней стояла пиала с молоком, а на полу лежала одна из шинелей. Мама, макнув палец в молоко, рисовала узоры на ткани.
— Апа, что ты делаешь? — спросил я её.
— Узоры, — ответила она тихим голосом. — Я собираюсь сделать шырдак.
Я был в недоумении.
— Из шинелей? Апа, да это старая ткань. Лучше выбросить её. Я могу купить новый, хороший шырдак, у меня уже неплохая зарплата.
Она не обиделась, лишь взглянула на меня с легкой долей упрека и произнесла:
— Выбросить? Рука не поднимается...

В тот момент я не осознавал, что для нас, мальчишек, шинель — это просто старая одежда, а для матери — это часть воспоминаний о том, как её сын был далеко. Она обнимала шинель, словно это был я, защищая его с помощью своих молитв.

Тогда я этого не понимал, но она уже знала.
В те времена матери провожали своих сыновей в армию с тревогой, как на фронт. Не только из-за возможной службы в Афганистане, но и потому, что сама служба была нелегкой.
Два года в армии для мамы были временем постоянной заботы о сыне, а возвращение домой означало, что мальчики стали мужчинами, с новым взглядом и голосом.
И именно поэтому шинель для неё была не просто одеждой, а символом возвращения.

Мама шила шырдак не только из старого сукна. Она как бы сшивала наше возвращение, нашу связь, наш дом.

Светлая и темная половины узора олицетворяли два характера, два брата. Шырдак стал её молитвой, зашитой в узор, чтобы мы всегда поддерживали друг друга, как две стороны одного целого.
Прошли годы, и теперь, к сожалению, я не знаю, где тот шырдак. Возможно, он затерялся или истерся со временем.
Но если бы он сохранился, я бы вырезал из него несколько лоскутков, вставил бы в рамку и подарил своим детям.
Как напоминание о том, что только вместе можно сохранить равновесие в жизни, что различия между детьми — это не слабость, а сила, и именно в этой разности заключается гармония.
Как мечта матери, чтобы её дети всегда оставались единым целым. Как узор шырдака, сшитый из несхожих лоскутков, но собранный с любовью в одну гармонию.